Алексей Герман И Лариса Шепитько

Сотников и сегодня нужен как образ идеи, как нравственная мера, которой меряются поступки всех. Как герой на все времена.

Время нынешнее вписало в картину еще один обертон -было бы нечестно его не заметить.

Еше до того, как стали публиковаться материалы, в том числе и личные свидетельства о зверствах и пытках в сталинское бериевских тюрьмах и лагерях, я прочла у Василя Быкова, в одной из последних повестей, изумившие меня строки. Про человека, не выдержавшего пыток и назвавшего имена товарищей по подполью. Об этом было написано с глубокой горечью и состраданием к тому, который не выдержал. Для меня это абсолютный знак того, что наше коллективное «я» избавляется от сталинизма, изживает сталинскую этику.

Но значит ли это -простить Рыбака? Да никогда. И не дай нам бог добровольное предательство, предательство во спасение самого себя и любой ценой, ценой жизни другого, спутать с признаниями измученного пытками человека. (А. Ваксберг в статье «Тайна Октября 1941-го» пишет -на основании сохранившихся документов, что среди большой группы крупных военачальников, арестованных в первые дни войны, пытки героически выдержал только один человек -генерал-полковник А. Д. Лактионов («ЛГ» от 20 апреля 1988 г.).

Рыбак из «Восхождения» 1 и Лазарев из «Проверки на дорогах» -это разные истории. Принципиально разные. На совести Рыбака -Сотников и Демчиха с детьми. Человеческие жизни. А Лазарев -тот мается сознанием собственной слабости и малодушия.

Алексей Герман и Лариса Шепитько выбрали разные сюжеты в материале минувшей войны. Уже в самом этом выборе отразились ценностные установки художников, их сознательные и подсознательные нравственные ориентиры. Последнее, на мой взгляд, и есть самое интересное. При совпадении отдельных мотивов, деталей -такая разная, даже полярная этика. сырое зерно, эта подробность партизанского быта говорит о войне гораздо больше, чем иной перенасыщенный символикой кино рассказ. Но это не все. Надо видеть, как едят зерно. И камера панорамирует по лицам, приближая их к нам одно за другим. И мы видим, что мужчины, старухи и дети едят свою долю с аккуратностью, выдающей привычку ни одного зернышка не упадет на снег. Ленинградцы в блокаде так ели свою пайку -каждая крошка была на счету.