И Все Отступит, Уйдет, Растворится.

Мир «Пяти вечеров», начинаясь стилистически броско, постепенно становится миром без игры. И тогда даже маленькое озорство здесь себя обнаруживает как нечто инородное. Зачем, к примеру, А. Одабашьяну в роли Тимофеева уходить из кадра, набычившись и вывернув шею, будто он собирается пуститься с пригорка вниз, как Платонов -Калягин в «Неоконченной пьесе...»?

Эта мелочь особенно режет глаз еще и потому, что на нее натыкаешься в тех частях фильма, где режиссура целиком сосредоточена на внутреннем действии. Здесь актеры живут с такой полнотой, когда до исповеди -один шаг, когда она, как воздух, необходима.

И вот Тамара рассказывает племяннику Славке, как провожала Ильина на войну и как назвалась его женой. И Ильин за ресторанным столиком рассказывает о том же Славкиной подружке -как провожала его Тамара и как назвалась его женой.

Они пришли к воспоминанию одновременно, и сеанс этой «телепатической связи» потрясает тем, что они-то о нем не знают. Здесь параллельный монтаж выступает в классическом своем качестве: столкновение двух кусков рождает третий, новый смысл. Герои наконец-то пришли друг к другу, духовно они уже встретились. И когда Ильин снова позвонит в дверь, Тамара не удивится -она ждала его. Ждала его простых слов: «Ты прости меня, Том! Сколько ты из-за меня натерпелась!» Это слова человека, который чувствует себя ответственным за обстоятельства, который берет на себя личную вину за не сложившуюся судьбу женщины.

Фотографии на стене проплывут в медленном, прощальном жесте камеры, и кадр начнет наливаться цветом, и все пространство экрана займет одухотворенное, спокойное лицо любящей женщины. Не суетность, мужество и печаль есть в этом заключительном аккорде. Печаль -потому, что прошлое навсегда остается не зарастающей зарубкой в памяти. Это зрелая, мудрая печаль сильных людей, готовых к встрече с будущим, каким бы сложным оно ни было.