Ролан Быков Гениально Играет

Но, кроме глаз, фактора сугубо субъективного и не на всех воздействующего, есть факты, есть рассказ о себе. А то, что он рассказал, работает против него и уже поэтому не может не быть правдой.

Да, прежде чем оказаться в лесу, он какое-то время носил немецкую форму, ел немецкие харчи. Но даже Соломин, публично Лазарева избивший, побывав с ним в деле, потом просил у него прощения, умирая. И мудрому Локотксву, командиру отряда, безошибочное чутье на правду подсказало: Лазарев -парень честный. Оступившийся, но честный. А поскольку Локотков, в довоенном прошлом участковый милиционер, уважал закон и против совести не шел никогда, он не допустил, чтобы Лазарева, как настаивал майор, отвели в лесок и тихонько шлепнули без суда и следствия.

Локотков, плоть от плоти своего времени, не мог, конечно, понять Лазарева, добровольно запятнавшего себя службой у немцев, пусть и с благой целью уйти к своим. «...Я с тобой закуривать не буду... и не хочу»,-говорит он Лазареву один на один, после того как Лазарева вынули из петли. И вкладывает в простую бытовую фразу огромную силу убежденности в своей правоте и в своей правде.

Ролан Быков гениально играет в своем герое сплав временного и вечного. Воспроизводит социальное сознание, воспитанное временем, в котором он, Локотков, навсегда прописан. Но сквозь жесткость исповедуемой им этики пробивается -вопреки воле и поверх всех запретов природная, от отца с матерью, мораль. Одним словом, человечность. В нечеловеческих обстоятельствах бушующей надо всеми войны была она дороже золота и слаще хлеба.

Человечность Локотков так же прочна, как его убежденность в том, что совесть выше жизни. Служить у немцев -тут никакие мотивы не могли быть для Локотков смягчающим вину обстоятельством. Но при виде страдающего Лазарева душа его надрывалась и болела. Он не понимал, что в этой ситуации обстоятельства оказывались сильнее его, Локотков, и не видел выхода. Сотников Быкова, обессиленный пытками, шептал Рыбаку, когда тот лихорадочно строил планы, как остаться живым: «Не лезь в дерьмо, не отмоешься».