Сцена В Парадном -Только Первый Толчок

Поначалу в ней подчеркнуто нет ничего женского -ни мягкости, ни влекущей податливости, никаких милых женских «штучек» -одни острые углы. Она по инерции накручивает бигуди и занимается самовнушением: «живу полной жизнью». Реплика героини отдает злой иронией, даже издевкой. Тамарино мучительное «я не могу» в ответ на просьбу о поцелуе -это уже шаг вперед. Это признание и вопль отчаяния, это стон, жалоба, мольба. И Ильин готов понять ее: «Почему? Ну, ты скажи, Том, ну, я пойму...»

Но еще рано. Сцена в парадном -только первый толчок, первое движение навстречу. Они еще не освободились от своих защитных масок и от своих ролей. Ильин -от роли шута горохового. Тамара -от роли женщины, живущей полной жизнью. В фильме был кадр, выброшенный при окончательном монтаже: на голове у поющего под гитару Ильина бумажный абажур конусом -шутовской колпак. Это володинская подсказка: героя так однажды и назовут -шут гороховый.

С. Любушин играет Ильина как человека, который хочет казаться внутренне свободным тем яростней, чем острее ощущает отсутствие этой свободы. Шикарные манеры хозяина жизни, старательно им демонстрируемые, оборотная сторона неуверенности, тяжелых комплексов. Авторы фильма нагружают своего героя таким жизненным опытом, что подчас становится не по себе. Как в той сцене, где Ильин профессиональным жестом расквашивает Славке нос. Я, правда, думаю, что здесь режиссер отдает дань не чуждой ему импровизационной поэтике хепенинга: за жестом героя ничего не стоит, кроме актерского озорства.

Вообще-то в фильме генеалогия образа Ильина двоится: я слышу в нем интонацию Дукшинского героя, хотя номинально -по тексту -он остается володинским. Но случайно ли в сценарий не вошли реплики, намекающие на его несостоявшуюся карьеру прирожденного химика? Ильин в фильме попроще, хотя и цитирует Есенина.

Вот он хозяином вваливается поздним вечером в чужой дом, садится на диван нога на ногу и, наигрывая непринужденность, развязно осведомляется: «Ну, как жизнь, настроение, трудовые успехи?» Реплика -володинская. Интонация, с которой произносит ее Любушин, чисто Дукшинская. Интонация, в которой человек не равен сам себе. И то, что Ильин выпил «для храбрости», и его грубое позерство, и жажда праздника, который он роковым образом ищет не на той улице, это тоже от другого, не володинского корня. Отрыв от него особенно ощутим в эпизоде привокзального ресторана.