Время И Место

История искусств доказывала не раз: между общественным застоем и взлетом творческой мысли существует обратно пропорциональная связь. Что же касается русской культуры, то ей не привыкать к катакомбам. Русские гении всегда были гонимы. Модель взаимоотношений художника и власти, складывавшаяся на протяжении столетий, в государстве без развитых демократических институтов оказалась настолько живучей, что есть повод говорить о благоприобретенном генетическом коде.

В эту модель вписываются протопоп Аввакум и Радищев, Пушкин и Лермонтов, Чернышевский и Достоевский -гиганты русской культуры. Но многим ли отличаются судьбы Василия Шукшина, Андрея Тарковского, Владимира Высоцкого? Я прибавила бы сюда и имя Геннадия Шаликова, кинодраматурга и поэта пронзительного лирического дарования. Как выясняется только теперь, личность Шаликова была стилеобразующим фактором кинематографа 60-х, его чистая поэтическая энергия явилась первотолчком многих замыслов, многих фильмов. А Олег Даль? Этот романтический мальчик нашего кинематографа, не реализовавший свой дар и наполовину, вместе со своим героем прошел путь от бунтаря-романтика до богохульствующего циника. Он умер через полгода после смерти Высоцкого.

Время кого-то сломало, кого-то подменило. Были художники, которых время упорно убивало. Они-то и есть истинные герои своего времени. Герои-стоики. Благодаря им в годы полу подпольного существования наше кино вышло на новые рубежи -идейные и «эстетические. Линия XX съезда партии не прерывалась -сегодня это можно доказать с фактами в руках.

Крушение целостности, пережитое поколением свидетелей XX съезда, породило мощную и притягательную рефлексию кинематографа Марена Хуциева. Уже в начале 60-х в фильме «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») гениальной интуицией художника он уловил вектор потаенного движения социума, расстающегося с прошлым. Связь времен все-таки распадалась. И убитый на войне отец в эпизоде свидания с сыном не может ответить на его вопрос «как жить дальше?». Не потому только, что сын по возрасту старше своего отца. Сын старше его исторически.