Время По Вертикали

Повествование поведет герой -поначалу он появится в кадре испуганным крестьянским мальчиком в домотканой рубахе среди односельчан, занятых делом страшным, но неотложным -охотой на бешеного коня. Потом камера запечатлит его анфас в разных крупностях посреди клочковатой равнины, распахнутой до самого горизонта. Простодушное лицо, неловкая поза, глаза смотрят прямо в аппарат, так бесхитростно снимали когда-то, да и сейчас, поди, снимают, деревенские умельцы-фотографы.

Время от времени за кадром будет звучать его голос, голос рассказчика и очевидца. Зовут его Дмитрий Корсак, Митя.

Легко может создаться иллюзия, что герой -двойник автора. Оно и понятно: автор и герой совпадают этически, их ценностные установки едины. Но это разные, автономные образы, разные во времени точки зрения на события. Рассказывает не только их очевидец и участник -рассказывает и автор, чье присутствие в фильме обнаружить сложнее. Для этого надо понять формулу художественного времени «Чужой вотчины», и два уровня киноповествования предстанут наглядно.

Западная Белоруссия, 1938 год. Экранный титр указывает место и время героя, с которым мы расстанемся в 39-м, после гитлеровского вторжения в Чехословакию, накануне присоединения Западной Белоруссии к Белоруссии советской.

Время автора -современность, восьмидесятые. Отмечено оно не только датой производства фильма в финальном титре, но и всей поэтикой картины, все еще непривычной, хотя «Чужую вотчину»' уже можно считать картиной, развивающей определенную традицию в нашем кино, получившую не претендующее на точность, но прижившееся определение -«новая эпичность».

Но об этом -несколько позже, когда разберемся в структуре «Чужой вотчины» и поймем природу ее воздействия -воздействия скорее интеллектуального, чем эмоционального. Странно вроде бы -большую часть фильма занимает рассказ о любви, о роковых страстях. Но вовсе не там, не на любовной истории, ставит автор пронзительный лирический акцент, вовсе не там его интерес...